Мокрые сосны греются в небе:
Там не остыл еще полдень вчерашний.
Вьется дорога по острому гребню
Между прошедшим и настоящим,
Между замшелыми древними скалами...
Слышишь, еще отголоски подковные
в них ударяются ? Здесь проскакали
Кони в коляску поэта впряженные.
Так же цеплялась за ступицы травушка...
Вырвана с корнем полынь... Незабвенная
в сердце печалью аукнулась Аннушка,
Им же оставлена... Им же презренная.
Им, до поры, вознесенная рифмою
вровень святым, но не всем и не каждому.
Так безоглядно поэтом любимую,
не за кусок от приданного княжьего.
Не за красу, что досталась от матушки,
и музыкальность - лишь малость приятная.
Аннушка жизнь его сделала радужной:
без театрального блеска парадного.
Чистой и ясной. В мечтах и стремлениях.
Только в стихах позволял себе вольности:
как он признается, встав на колени
о невозможно безумной влюбленности...
Только однажды... Всегда неожиданно
это "однажды" когда-то случается...
"Замуж идти за Мишеля? Не выгодно!
Беден, горяч, на войну отлучается!..."-
Через окно прилетело... Услышано...
Хлесткий удар, опрокинувший на спину.
Больше ни строчки о том не написано,
вырвано с болью, огненной запито...
Между замшелыми дикими скалами,
к тряской коляске, с пустыми глазницами,
ехал поэт на войну... Сосны плакали..
Знали: обратно не возвратится.
Ranta